Константин Снайгала - Морковка Семнадцатая [с иллюстрациями]

— Маргарита Аделаида Виктория Альберта Пятнадцатая! — важно прервал её наставления королевский лакей, блестя начищенными золотыми пуговицами.

Пока он договаривал, Маргарита Пятнадцатая уже вплыла в зал и заняла почётное гостевое место.

— Бабушка! — радостно крикнула Морковка и кинулась к ней, совершенно забыв о нормах этикета.

— Здравствуй-здравствуй, Морковка Семнадцатая! Как твои дела?

— Несообразно!

— Значит, хулиганишь?

— Она ведёт себя совершенно не по-королевски! Является на завтрак на самокате и выпускает прямо на королевский стол хомяка!

— Королевского хомяка, — уточнила Морковка.

— Значит, мама тобой недовольна? — улыбнулась Маргарита Пятнадцатая. Морковка вздохнула. — А разве она не рассказывала тебе про Луи?

Морковка с удивлением оглянулась. Маргарита Шестнадцатая поперхнулась, выронила золочёный ножичек для королевского мармелада и выскочила из-за стола.

— По столу, между тарелками, прыгал самый настоящий лягушонок! — рассказывала бабушка Морковке, сидя на краешке её кровати в детской.

Принцесса не верила своим ушам: неужели Маргарита Бенедикта Августа Клементина Шестнадцатая могла вести себя несообразно?! Пусть даже в детстве.

— Когда мама была такой же маленькой, как ты, она прочитала сказку про принца-лягушонка. И однажды, когда она гуляла

по королевскому саду, на дорожку прямо перед ней выпрыгнул лягушонок… Она решила, что он и есть принц, назвала его Луи и всё время таскала в кармане, поэтому её королевское платье то и дело квакало.

— А что с лягушонком стало потом?

— А потом лягушонок вырос и превратился в меня!

Маргариты Пятнадцатая и Семнадцатая обернулись: в дверях улыбался во все усы Алоиз Третий.

— И ты прыгал по столу?!

— Ну… Это было очень давно…

О том, что сказала про лягушонка Маргарита Шестнадцатая, история умалчивает. Зато не умалчивает она о том, что едят на завтрак истинные леди.

Это случилось в пятницу…

МОРКОВКИНА ПЯТНИЦА

— Так, что тут у нас на завтрак? — поинтересовалась Маргарита Пятнадцатая. — Опять булочки?! А где овсянка?! Завтрак — главная еда, он должен быть сытным и полезным. Впрочем, как и обед и ужин.

— Но мы не любим овсянку… — робко попыталась оправдаться Маргарита Шестнадцатая.

— Истинная леди всегда ест на завтрак овсянку! — отрезала Маргарита Пятнадцатая.

— А истинная мадам? — спросила Морковка.

— Вот об этом ты и спросишь сегодня у мадам Клотильды.

У мадам Клотильды по пятницам настроение было кислым. Её очень расстраивало легкомысленное отношение принцессы к неповторимому французскому языку. Причём неповторимому — в самом прямом смысле этого слова: принцесса никак не хотела повторять пройденное, а потому очаровательные французские слова выветривались из её головы уже к вечеру пятницы.

— Начнём сначала, — вздохнула мадам Клотильда и с тоской посмотрела в окно. — Как будет «здравствуйте»?

— Банжур!

— Не правильно! Бооон-жюууур! А «доброе утро»?

— Тоже банжур!

— Не правильно! Бооон-жюууур!

— Бооон… жур!

Мадам Клотильда тяжело вздохнула.

— А теперь — новые слова. Первое: лё круассан!

— Ха! Какое же оно новое! — обрадовалась Морковка. — Тётя Джемма с Марци и Панчиком пекут их каждое воскресенье! Круассан — это такая кривая булочка с шоколадом!

— Нет, ваше высочество, — торжествовала мадам Клотильда. — Лё круассан — это полумесяц! Впрочем, — добавила она снисходительно, — и кривая булочка тоже.

— Ну, я же говорила!

— Второе новое слово — ля флёоор! Означает — цветок!

— Ля флёоор означает цветок! — делилась принцесса новыми знаниями с бабушкой, гуляя по королевскому саду. — И раз я Маргаритка, значит, я — флёр! И ты — флёр! И мама тоже флёр!

Маргарита Пятнадцатая улыбнулась.

— Бабушка! А почему в нашем роду все — Маргаритки?

— Это давняя история, Морковка…

Однажды королева — будущая мама Маргариты Первой — заснула в беседке. Во сне к ней прилетела Фея Цветов и сказала, что скоро у неё родится дочка — прекрасная, как цветок. Проснувшись, королева-будущая-мама стала придумывать имя для дочери. Думала-думала, но так и не придумала. Пришлось звать на помощь короля-будущего-отца. Думали-думали, но тоже не придумали. Тогда король-будущий-отец издал указ, чтобы все жители Королевства придумывали имя для будущей принцессы. Всё Королевство думало-думало… Время шло, а имя не находилось.

И вот однажды королева — будущая мама Маргариты Первой — снова заснула в беседке. И во сне к ней снова прилетела Фея Цветов. «Я никак не могу придумать имя для маленькой принцессы», — сказала расстроенная королева. Ничего не ответила Фея — только протянула ей букет, улыбнулась, взмахнула своими прозрачными крыльями и улетела. Растерянно смотрела королева на букет и вдруг услышала мелодичные звуки.

Они становились всё громче, словно старались перебить друг друга. Это цветы о чём-то спорили между собой.

— Принцессу должны звать Розой! — услышала она. — Потому что мы, розы, самые прекрасные из цветов!

— Нет, принцессу должны звать Лилией! — перебил розу другой голос. — Потому что мы, лилии, самые благородные из цветов!

— Не смешите меня! Принцессу, конечно, должны звать Георгиной! Потому что мы, георгины, самые гордые из цветов!

Самыми-самыми себя считали также гортензия, азалия, астра, камелия, и только маргаритка не участвовала в этом споре.

— Посмотрите на маргаритку! Ей и сказать-то нечего! — высокомерно произнёс георгин, и цветы снова заспорили на все голоса.

— Истинная красота не криклива, — тихо ответила маргаритка. Но никто её не услышал. Кроме королевы…

— Кроме королевы, никто ничего не может решить, — вздохнула Маргарита Пятнадцатая, отпивая вечерний чай из золочёной чашечки. — Поэтому приходится покинуть вас так скоро — всё на мне. Да и мой Георгий Девятый соскучился, наверное… Главное — не забывайте о правильном питании.

— Круассанами?

— Овсянка, овсянка и ещё раз овсянка, как говорит миссис Браун. А миссис Браун знает, что говорит.

— Карета для Маргариты Аделаиды Виктории Альберты Пятнадцатой подана!

Карета Маргариты Пятнадцатой быстро катила прочь, становясь всё меньше и меньше. Морковка смотрела, как она тает в вечернем сумраке, и думала о своём королевском имени. Рядом махали вслед удаляющейся карете родители. На мгновение Морковке показалось, что в глазах Маргариты Шестнадцатой блеснули слёзы.

А в тёмном небе, среди просыпанных, словно крошки, звёзд во всю светил молодой круассан.

О том, что положено говорить в таких случаях, история умалчивает. Зато не умалчивает она о том, от чего ломаются лифты.

Это случилось в субботу…

МОРКОВКИНА СУББОТА

Маргарита Шестнадцатая уже к завтраку вышла во всём королевском великолепии: парадную причёску венчала парадная диадема, а на шее блестели лучшие из королевских бриллиантов.

— Сегодня к нам приезжает… — начал было Алоиз Третий.

— В гости? — Морковка лениво положила в карман пижамы пару печений для Шлёпы.

— С королевским визитом! — сказала Маргарита Шестнадцатая. — Сегодня к нам с королевским визитом приезжает его величество король Северного Соседнего Королевства. А также её величество королева и их высочества королевские близнецы.

— На северных оленях?

— На собачьих упряжках! — лукаво уточнил Алоиз Третий.

— И будет правильно, — продолжила Маргарита Шестнадцатая, — если ваше высочество соблаговолит оказать внимание их высочествам по всем нормам королевского этикета.

— Нельзя смеяться с набитым ртом… я помню, да… — зевнула Морковка. Но вдруг её глаза загорелись. — А что, и лифт будет работать?!

Лифт в королевском дворце включали по торжественным случаям. Можно было вдоволь покататься с первого этажа на третий, а потом с третьего — на первый и обратно. Королевским лифтёром служил старый индеец с седой косичкой, за которую

Морковка то и дело дёргала. Откуда взялся в Королевстве индеец, никто уже не помнил, да это и не важно. Красное Перо — так звали индейца — больше всего на свете любил петь. А пел он громко и без умолку. Только это и могло заставить Морковку наконец выйти из лифта и заняться чем-нибудь другим.

Правда, лифт иногда и сам ломался. Особенно часто это случалось, когда Морковка в восемнадцатый раз ехала на третий этаж.